Неточные совпадения
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько
глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера
отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Она не взвешивала и не мерила, но видела, что с мукой не дотянуть до конца недели, что в жестянке с сахаром виднеется дно, обертки с чаем и кофе почти пусты, нет масла, и единственное, на чем, с некоторой досадой на исключение,
отдыхал глаз, — был мешок картофеля.
Радужные краски загорались иногда и у ней перед
глазами, но она
отдыхала, когда они угасали, и не жалела о них.
Наконец,
отдыхая от животного страха, весь в поту, он стоял в группе таких же онемевших, задыхающихся людей, прижимаясь к запертым воротам, стоял, мигая, чтобы не видеть все то, что как бы извне приклеилось к
глазам. Вспомнил, что вход на Гороховую улицу с площади был заткнут матросами гвардейского экипажа, он с разбега наткнулся на них, ему грозно крикнули...
Клим вышел на улицу, и ему стало грустно. Забавные друзья Макарова, должно быть, крепко любят его, и жить с ними — уютно, просто. Простота их заставила его вспомнить о Маргарите — вот у кого он хорошо
отдохнул бы от нелепых тревог этих дней. И, задумавшись о ней, он вдруг почувствовал, что эта девушка незаметно выросла в
глазах его, но выросла где-то в стороне от Лидии и не затемняя ее.
Мы
отдохнули, но еще не совсем. Налети опять такая же буря — и поручиться нельзя, что будет. Все
глаза устремлены на мачту и ванты.
Отдохнешь у лавки с плодами: тут и для
глаз, и для носа хорошо.
Привалов напрасно искал
глазами хотя одного живого места, где можно было бы
отдохнуть от всей этой колоссальной расписанной и раззолоченной бессмыслицы, которая разлагалась под давлением собственной тяжести, — напрасные усилия.
Овсы нынче взялись необыкновенно дружно; пшеница уже трубилась, выгоняя свою матовую зелень, на которой
отдыхал глаз.
В ней нет этой грязи, распущенности, лени; в ее присутствии все нервы в приятном напряжении, чувства настороже, а
глаза невольно
отдыхают на стыдливо прикрытых формах.
После двусмысленной роскоши приемной Агриппины Филипьевны
глаз невольно
отдыхал здесь на каждой вещи, и гостя сейчас за порогом подъезда охватывала атмосфера настоящего богатства.
— Все бы ничего — продолжал он,
отдохнувши, — кабы трубочку выкурить позволили… А уж я так не умру, выкурю трубочку! — прибавил он, лукаво подмигнув
глазом. — Слава Богу, пожил довольно, с хорошими людьми знался…
На биваке Дерсу проявлял всегда удивительную энергию. Он бегал от одного дерева к другому, снимал бересту, рубил жерди и сошки, ставил палатку, сушил свою и чужую одежду и старался разложить огонь так, чтобы внутри балагана можно было сидеть и не страдать от дыма
глазами. Я всегда удивлялся, как успевал этот уже старый человек делать сразу несколько дел. Мы давно уже разулись и
отдыхали, а Дерсу все еще хлопотал около балагана.
А Лопухов еще через два — три дня, тоже после обеда, входит в комнату жены, берет на руки свою Верочку, несет ее на ее оттоманку к себе: «
Отдыхай здесь, мой друг», и любуется на нее. Она задремала, улыбаясь; он сидит и читает. А она уж опять открыла
глаза и думает...
С 1852 года тон начал меняться, добродушные беришоны уже не приезжали затем, чтоб
отдохнуть и посмеяться, но со злобой в
глазах, исполненные желчи, терзали друг друга заочно и в лицо, выказывали новую ливрею, другие боялись доносов; непринужденность, которая делала легкой и милой шутку и веселость, исчезла.
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж не на все ли четыре стороны тебя отпустить? Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе покажут… Скажите на милость! целое утро словно в котле кипела, только что
отдохнуть собралась — не тут-то было! солдата нелегкая принесла, с ним валандаться изволь! Прочь с моих
глаз… поганец! Уведите его да накормите, а не то еще издохнет, чего доброго! А часам к девяти приготовить подводу — и с богом!
Все девицы взвизгнули и стайкой унеслись в горницы, а толстуха Аграфена заковыляла за ними. «Сама» после утреннего чая прилегла
отдохнуть в гостиной и долго не могла ничего понять, когда к ней влетели дочери всем выводком. Когда-то красивая женщина, сейчас Анфуса Гавриловна представляла собой типичную купчиху, совсем заплывшую жиром. Она сидела в ситцевом «холодае» и смотрела испуганными
глазами то на дочерей, то на стряпку Аграфену, перебивавших друг друга.
Она отправилась в свою комнату. Но не успела она еще
отдохнуть от объяснения с Паншиным и с матерью, как на нее опять обрушилась гроза, и с такой стороны, откуда она меньше всего ее ожидала. Марфа Тимофеевна вошла к ней в комнату и тотчас захлопнула за собой дверь. Лицо старушки было бледно, чепец набоку,
глаза ее блестели, руки, губы дрожали. Лиза изумилась: она никогда еще не видала своей умной и рассудительной тетки в таком состоянии.
Нюрочка посмотрела на отца и опустила
глаза. Ей ужасно хотелось посмотреть, какой стал теперь Вася, и вместе с тем она понимала, что такое любопытство в настоящую минуту просто неприлично. Человек болен, а она пойдет смотреть на него, как на редкого зверя. Когда после обеда отец лег в кабинете
отдохнуть, Нюрочка дождалась появления Таисьи. Мастерица прошла на цыпочках и сообщила шепотом...
И по всему этому плоскому месту не только деревьев, даже зеленого кустика не было, на котором мог бы
отдохнуть глаз, только в нижнем огороде стояли две огромные ветлы.
— Ужасно скучаю, Еспер Иваныч; только и
отдохнула душой немного, когда была у вас в деревне, а тут бог знает как живу!.. — При этих словах у m-me Фатеевой как будто бы даже навернулись слезы на
глазах.
Дома они сели на диван, плотно прижавшись друг к другу, и мать,
отдыхая в тишине, снова заговорила о поездке Саши к Павлу. Задумчиво приподняв густые брови, девушка смотрела вдаль большими мечтающими
глазами, по ее бледному лицу разлилось спокойное созерцание.
Дьякон и учитель похожи были на двух друзей, которые только что пробежались в горелки и
отдыхают. В лице дьякона не было ни малейшей злобы: ему скорей было весело. Тяжко дыша и поводя вокруг
глазами, он заметил посреди дороги два торчащие из пыли человеческие ребра и обратясь к Препотенскому, сказал ему...
Отдохнув за время словесной брани, разгорячась обидами, они снова бросаются друг на друга, ухая и подвизгивая, разбивая носы и губы. Теперь дерутся на
глазах старших, и каждому мальчику хочется показать свою удаль, силу и ловкость.
Юрий, который от сильного волнения души, произведенного внезапною переменою его положения, не смыкал
глаз во всю прошедшую ночь, теперь
отдохнул несколько часов сряду; и когда они, отправясь опять в путь, отъехали еще верст двадцать пять, то солнце начало уже садиться. В одном месте, где дорога, проложенная сквозь мелкий кустарник, шла по самому краю глубокого оврага, поросшего частым лесом, им послышался отдаленный шум, вслед за которым раздался громкий выстрел. Юрий приостановил своего коня.
— Видишь, боярин?.. вон там, за этими деревьями?.. Это Хотьков монастырь. Чай, теперь вы и без проводника доедете: дорога прямая; а мне пора и
отдохнуть. Вот другие сутки, как я
глаз не сводил.
Молчаливый незнакомец с живостию протянул свою руку Юрию;
глаза его, устремленные на юношу, блистали удовольствием. Он хотел что-то сказать; но Юрий, не заметив этого движения, отошел от стола, взобрался на печь и, разостлав свой широкий охабень, лег
отдохнуть.
Дениска перегнал Егорушку и, по-видимому, остался этим очень доволен. Он подмигнул
глазом и, чтобы показать, что он может проскакать на одной ножке какое угодно пространство, предложил Егорушке, не хочет ли тот проскакать с ним по дороге и оттуда, не
отдыхая, назад к бричке? Егорушка отклонил это предложение, потому что очень запыхался и ослабел.
Вот я стою один в поле и смотрю вверх на жаворонка, который повис в воздухе на одном месте и залился, точно в истерике, а сам думаю: «Хорошо бы теперь поесть хлеба с маслом!» Или вот сажусь у дороги и закрываю
глаза, чтобы
отдохнуть, прислушаться к этому чудесному майскому шуму, и мне припоминается, как пахнет горячий картофель.
— Я гуляла и так далеко зашла и устала, что расплакалась даже и легла вот тут
отдохнуть, — отвечала она, стараясь улыбнуться и поспешно утирая свои
глаза, но г-жа Петицкая заметила, конечно, расстроенный вид Елены.
Стало быть, если отныне кто-нибудь назовет нас кадетами цивилизации, то мы можем смело сказать тому в
глаза: нет, мы не кадеты! к нам обращали взоры братья славяне! с нами братались заатлантические друзья! у нас, наконец, без всякой задней мысли
отдыхали современные гиганты статистики!
— Владимир Ипатьич! — прокричал голос в открытое окно кабинета с улицы Герцена. Голосу повезло: Персиков слишком переутомился за последние дни. В этот момент он как раз
отдыхал, вяло и расслабленно смотрел
глазами в красных кольцах и курил в кресле. Он больше не мог. И поэтому даже с некоторым любопытством он выглянул в окно и увидал на тротуаре Альфреда Бронского. Профессор сразу узнал титулованного обладателя карточки по остроконечной шляпе и блокноту. Бронский нежно и почтительно поклонился окну.
В комнате вовсе стемнело; Ида свернула книгу, положила ее на прежнее место и, опершись локтем о подоконник,
отдыхала глазами на густевшем закате.
Испуг Никиты растаял в горячей печали, от неё у него мутилось в
глазах, он спотыкался, как пьяный, хотелось лечь на землю и
отдохнуть; он тихонько попросил...
Именно так он и сказал:
отдохни. Это слово, глупое и дерзкое, вместе с напоминанием о брате, притаившемся где-то за болотами, в бедном лесном монастыре, вызывало у Пётра тревожное подозрение: кроме того, что Тихон рассказал о Никите, вынув его из петли, он, должно быть, знает ещё что-то постыдное, он как будто ждёт новых несчастий, мерцающие его
глаза внушают...
К концу осмотра больной меня очаровал. После бестолковых старушек, испуганных подростков, с ужасом шарахающихся от металлического шпателя, после этой утренней штуки с белладонной на мельнике
отдыхал мой университетский
глаз.
В
глазах закона я это право имею. Я знаю, что было бы очень некрасиво, если б вдруг все стали ничего не делать, но так как мне достоверно известно, что существуют на свете такие неусыпающие черви, которым никак нельзя «ничего не делать», то я и позволяю себе маленькую льготу: с утра до ночи
отдыхаю одетым, а с ночи до утра
отдыхаю в одном нижнем белье. По-видимому, и закону все это отлично известно, потому что и он с меня за мое отдыхание никакого взыска не полагает.
Сегодня во время антракта на приеме, когда мы
отдыхали и курили в аптеке, фельдшер, крутя порошки, рассказывал (почему-то со смехом), как одна фельдшерица, болея морфинизмом и не имея возможности достать морфий, принимала по полрюмки опийной настойки. Я не знал, куда девать
глаза во время этого мучительного рассказа. Что тут смешного? Мне он ненавистен. Что смешного в этом? Что?
После грохота, мрака и удушливой атмосферы фабрики было вдвое приятнее очутиться на свежем воздухе, и
глаз с особенным удовольствием
отдыхал в беспредельной лазури неба, где таяли, точно клочья серебряной пены, легкие перистые облачка; фабрика казалась входом в подземное царство, где совершается вечная работа каких-то гномов, осужденных самой судьбой на «огненное дело», как называют сами рабочие свою работу.
— Тьфу! Вот и говори с дурнем. Горелку я пил у попа, а все-таки своими
глазами вот сейчас видел: чертяка на плотине
отдыхал вместе с жидом.
Ветер пошел по церкви от слов, и послышался шум, как бы от множества летящих крыл. Он слышал, как бились крыльями в стекла церковных окон и в железные рамы, как царапали с визгом когтями по железу и как несметная сила громила в двери и хотела вломиться. Сильно у него билось во все время сердце; зажмурив
глаза, всё читал он заклятья и молитвы. Наконец вдруг что-то засвистало вдали: это был отдаленный крик петуха. Изнуренный философ остановился и
отдохнул духом.
И несколько минут он добросовестно и громко барабанил кулаком в дверь, а больной
отдыхал: тихонько поглаживал пальцы и, прищурившись, удивленно-равнодушными
глазами обводил небо, сад, больницу, больных. Был он высокий, красивый и все еще сильный; ветерок слегка раздувал его седеющую бороду — точно сугробы наметал на красивое, строго-печальное лицо.
Сазонка выбирал плиту поувесистее, засучивал рукав и, приняв позу атлета, мечущего диск, измерял прищуренным
глазом расстояние. С легким свистом плита вырывалась из его руки и, волнообразно подскакивая, скользящим ударом врывалась в середину длинного кона, и пестрым дождем рассыпались бабки, и таким же пестрым криком отвечали на удар ребята. После нескольких ударов Сазонка
отдыхал и говорил ребятам...
Агнеса Ростиславовна. Благодарю тебя, Андре. Ты успокоил меня. Ах, я измучена этими волнениями. Мне надобно
отдохнуть (ложится и закрывает
глаза. Молчание).
Платонов. Не выйдет из нас ничего, кроме лишаев земли! Пропащий мы народ! Гроша мы не стоим! (Плачет.) Нет человека, на котором могли бы
отдохнуть глаза! Как всё пошло, грязно, истаскано… Поди прочь, Николай! Уйди!
Если твои
глаза не умеют
отдохнуть на тебе самом, то не моги требовать от меня отдыха для твоих
глаз, которые, à propos [Кстати (франц.).], очень хороши у тебя при лунном свете!
—
Отдохнуть бы мне маленько, — молвил Алексей, покрывая допитую чашку. — Больно что-то недужится — в
глазах мутит, головушку совсем разломило.
И прямо эстетически
отдыхаешь душою, глядя, как, с наглою улыбкою в выпуклых
глазах, он шагает через «черту», даже не видя ее, мимо всех этих скорбных, немощных жизнью подвижников, застывших над чертою в сосредоточенном извлечении из нее квадратного корня.
Был один из тех знойных и душных дней, которые характеризуются штилем, ясным, безоблачным небом и зеркально гладкой поверхностью воды. Солнечные лучи, отраженные от воды, слепили
глаза и утомляли зрение, а долгое сидение в лодке в неподвижной позе вызывало дремоту. Часа через два плавания гольды причалили к берегу, чтобы
отдохнуть и покурить.
Перед сумерками я хотел было пройтись вдоль берега с ружьем, но обилие мошкары принудило меня вернуться в фанзу. Рассчитывали мы
отдохнуть и подкрепиться сном, но подверглись нападению несметного количества блох, не давших ни на минуту сомкнуть
глаз. Когда стало светать, я оделся и вышел из фанзы.